Запрет президента Франции Жака Ширака в марте 2004 года на ношение любых религиозных символов в школах вызвал волнения в стране. Прежде всего, история показывает, что формулировка явных религиозных символов, которые заметно разделяют группы учащихся, по закону не включала ношение хиджаба, но на практике многие учителя и директора имели разные мнения (Родригес и Чавла 214). В этих политических решениях кроется мотив возрождения ценностей секуляризма и дистанцирования церкви от государства. Для этого законопроекта была создана специальная комиссия под руководством Бернара Штази, которая изучала культурное разнообразие страны (Родригес и Чавла 216). Результат показал пренебрежение и сложность ситуации с дискриминацией и антисемитизмом, но они увидели вину за внешними силами, пытающимися дестабилизировать республику (Родригес и Чавла 216). Подобные выводы, положившие начало аргументам в пользу запрета всех религиозных символов, оказались противоречивыми и, возможно, лоббировались заинтересованными сторонами.

Идеи секуляризма, хотя и имеют историческую ценность, в риторике Жака Ширака приобретают целенаправленный смысл, результатом которого является именно запрет на платки, тогда как, например, разрешаются кресты. Под эгидой разделения церкви и общества закон стремился оградить коренных французских детей от специфического влияния мусульманской общины (Родригес и Чавла 219). Николя Саркози продолжал эту политику, даже добиваясь разрешения у глав других исламских государств подчиняться законам страны проживания мусульманских женщин (Родригес и Чавла 220). В результате защита светского общества от религиозных знаков оказалась темой, сосредоточенной исключительно вокруг ислама. Как следствие, естественно последовала реакция французского религиозного сообщества, в основном протестовавшего, а не оставшегося нейтральным или поддержавшего инициативу.

Однако на фоне дискриминации и явного акцента на символе платка умеренные мусульмане сделали акцент на сравнении со странами, где ношение является обязательным, и наоборот, наказывая отсутствие. В этом отношении мнение феминисток также разделилось: сами женщины выражали позицию освобождения от навязанной религии наряду с явным законодательным ограничением их свобод, что лишь подчеркивает противоречивость закона (Родригес и Чавла 224). Французская оппозиция, естественно, выступила против этого, подчеркнув разногласия между частями общества, в то время как более широкая реакция Европейского Союза в целом была более благоприятной. Политики и другие активисты поставили вопрос о ценностях выше самих действий: если в основе лежат моральные нормы, а не любая дискриминация, то закон противоречив; если это целостность исторических основ Франции, то проблема вряд ли решена (Родригес и Чавла 229). В результате либеральные взгляды США привели к соответствующему официальному протесту на уровне штатов.

Следует отметить, что данный подход нельзя назвать однозначно экологически чистым из-за наличия точек зрения, где закон имеет негативную окраску. Политическая риторика направлена ​​на ассимиляцию, которая должна иметь строгий контекст французских исторических ценностей, сокращение многообразия в обществе и современную тенденцию в моральных принципах. Однако каждый случай имеет субъективный и индивидуальный контекст, поскольку цель ношения платка у каждой девушки различна (Родригес и Чавла 238). Такой индивидуальный подход представляется наиболее жизнеспособным в этом конфликте, поскольку решения на самом высоком уровне так или иначе способствовали эскалации (Родригес и Чавла 238). Кроме того, французские власти выступают в роли законодателя, но в то же время являются лишь одной из заинтересованных сторон, интересы которых существенно затрагивают общество.

Процитированная работа

Родригес, Амардо и Девика Чавла. Межкультурная коммуникация: экологический подход. Издательство Кендалла Ханта, 2010.